Без пятнадцати одиннадцать был уже у деда Ариста. Открыла мне Вероника, очень удивившись моему появлению. Пришлось объяснять ей, что у нас с дедом договоренность на сегодня идти вместе на рынок.

В дом пройти отказался, ждал деда во дворе. Скоро он вышел и повёл меня по злачным местам, как он выразился.

Хороший дед. Мне понравился его темперамент: яркий, сильный, энергичный и, в тоже время, открытый. Если уж смеётся, то от души. Если рассердится, то лучше не попадаться ему на пути. Ну, это я и сам помню — хорошо, хоть его шашка по ночам в кошмарах не сниться.

Он провёл меня по рядам рынка, познакомил с несколькими людьми представив, как родственника. Подсказал, где купить патроны и лампы. Я купил сразу два патрона, Никифоровне и себе на чердак. Взял лампочек про запас. Попросил на шестьдесят ватт, а то, мне кажется, у нас сороковки везде. Темно, как у негра в …

Спросил ещё пробник, но меня не поняли. Когда я объяснил на пальцах, что мне надо, мне сказали, что это «индикаторная отвёртка, сынок». И продали за три рубля ГДРовский пробничек в карболитовом корпусе. Б/ушный, но в очень хорошем состоянии.

Познакомил меня Арист и с мужиком, что с фанерой мог помочь. Колоритный такой мужик, высотой под два метра, плечистый, с будёновскими усами. Я-то думал, что мода на них уже прошла, но нет. Листы у него оказались по полтора на полтора метра. Посмотреть не получилось, товар был под заказ. Но вот когда он озвучил цену, я приуныл. За квадрат он запросил по четыре рублика. Нетрудно посчитать, что один лист выходил почти в десять рублей. Мои сбережения мне никак не позволяли закупить нужный метраж на весь пол. На попытку поторговаться, он возразил:

— Так трехмиллиметровая по полтора целковых стоит за метр. И попробуй еще найти! А тут — девять миллиметров!

Стало ясно, что фанера в СССР вполне себе дорогостоящая и престижная вещь. Жаль, придется придумать что-то взамен.

Зато лака купил четыре банки. По три рубля за банку. Хорошая цена, на мой взгляд.

В целом, экскурсия на рынок прошла очень плодотворно и познавательно. Со всеми, с кем меня знакомил Аристарх, я старался перекинуться хотя бы несколькими фразами, чтобы люди меня запомнили, и воспринимали в будущем как серьезного покупателя. Прикупил деревянную ручку для стамески, средних размеров рубанок и ножовку б/у за пять рублей. Почти не пользованные.

Обратно шёл довольный. Дед тоже был очень доволен, пригласил зайти на чай. Но я попросился не на чай, а в его мастерскую на консультацию по поводу подарков на восьмое марта.

Деду очень понравилась моя идея. Он сразу прикинул, как сделать деревянные крышечки на банки. Он предложил вырезать из моих дощечек два диска: один соответствовал бы внутреннему диаметру горлышка банки, второй на сантиметр больше. Собрать их на деревянный шкант и проклеить. Шкант будет торчать вертикально из дисков, это и будет ручка крышки.

Всё гениальное просто.

Дед обещал любую помощь, только приходи.

Я спросил, могу ли привести с собой пару друзей. И получил приглашение хоть на весь класс.

Замечательный дед.

Мы тепло распрощались. Я поспешил домой. Уже и есть хотелось. И дел полно.

Бабуля напекла пирожков с капустой. На первое были щи. И на второе была капуста, солянка. Съел всё.

— Спасибо, всё было очень вкусно. — подошёл я к бабушке, чмокнул её в щёку и осторожно спросил: — А что, у нас денег не хватает?

Бабуля встрепенулась и удивлённо взглянула на меня.

— С чего ты взял?

— На первое капуста, на второе капуста…

— Поля в отпуске была, в Пермь съездила, деньги оставила, сейчас за свой счёт сидит… — ответила бабушка.

— Понятно.

Принёс бабушке четвертак. Она губы поджала, но взяла.

Ремонт — это ремонт, а продукты — это продукты.

Налил себе чаю. Пирожки у бабушки обалденные. Как же на завод напроситься? Тем более после визита Ивана?

Глава 4

28.02.1971 г. Дом Домрацких–Ивлевых.

Мама укладывала после обеда Аришку. Бабушка мыла посуду. А я сидел за столом рассеянно уплетая пирожки и строя планы по проникновению на территорию завода.

— Матери дополнительную неделю отпуска еле-еле дали. — вдруг пожаловалась бабушка. — Через неделю ей кровь из носу надо на работу выходить, а ясли всё не дают. Мне придётся на работе договориться, что я после обеда работать буду, а не с утра. Ты со школы будешь приходить и вместо меня с Аришкой оставаться, а я на работу. А к половине шестого уже и мама с работы будет возвращаться.

Так, так, так. Тема завода сама всплыла. Правда, я ещё не представлял, как этим воспользоваться.

— Ба, пока я к двум часам приду, пока ты до работы добежишь, уже три будет. Тебе четыре часа надо работать? До семи, что ли, будешь на работе сидеть?

— А куда деваться? — ответила бабушка. — Жалко место терять.

— Место терять жалко. — подтвердил я. — А что ты там делаешь?

— Веду учёт жидкого топлива. Если это тебе о чём-то говорит.

— Бензина что ли?

— Бензина и солярки.

— И как ты его ведёшь? Учёт жидкого топлива…

— В ведомостях по подразделениям и по видам топлива. — ответила бабушка на автомате, задумавшись о своём.

— На основании чего? Каких документов?

— На основании путевых листов.

— Это расход. А приход?

— На основании заявок на получение талонов. — ответила бабуля, переключившись на меня, и поглядывая с явным интересом. — Я их визирую.

Точно. По талонам же раньше заправлялись. Господи, как давно это было…

— А ты и талоны учитываешь? И талоны у тебя? — оживился я.

— Здрасте. Талоны в сейфе, в кассе. — усмехнулась бабуля. — Они их и выдают, и учёт их сами ведут.

— Хорошо. — разочарованно протянул я. — Тебе принесли путёвки. Они уже заполнены и обсчитаны?

— Частично заполнены. По показаниям спидометра пробег считаю и расход топлива по нормам. — ответила бабушка, все более удивлённо глядя на меня. — И ещё коэффициент надо учитывать, завгар проставляет.

О, хорошо, что коэффициент уже кто-то проставит. А то я так всегда косячил с ним. То прозеваю, когда зиму отменят, то ещё что-то… Править потом приходилось целые стопки документов.

— Пробег и расход топлива? И всё?

— Я всё учитываю. Расход, приход. А главное — остаток. Когда ко мне приходят заявки на талоны визировать, я смотрю, чтобы у них излишки не копились и в путёвках, и в целом по подразделению.

— А кто приходит?

— Начальники служб. — объяснила бабуля.

В маминой спальне заплакала Аришка.

— Так, так, так… — пробормотал я, соображая, как можно воспользоваться сложившейся ситуацией в своих интересах. Но ничего в голову, пока, не приходило. — А нельзя там договориться, чтобы мама путёвки домой брала, ты бы их тут заполняла, а она бы их на следующий день обратно уносила?

— Что опять я? — проворчала вышедшая зачем-то в кухню мама.

— Ну, заполню я дома путевые листы, а по ведомостям их кто будет разносить?

— Ну, пусть мама и ведомости принесёт.

— Как ты себе это представляешь? — бабушка махнула на меня рукой показывая остановившейся рядом удивлённой маме, что на меня не надо обращать внимания. — Это же завод! Там каждая ведомость — амбарная книга. Каждое подразделение ведётся отдельно по солярке, по семьдесят второму бензину и семьдесят шестому.

— Ну, их же надо только один раз принести, я помогу.

— Он поможет… — проворчала бабушка. — Заявки на талоны тоже ты будешь визировать?

— Ба! Ну, уж пробег-то и расход топлива в путёвках я, точно, посчитаю и по ведомостям разнесу. — заявил, забывшись я.

УПС! Штирлиц никогда… Ой, все!

— Мам. Ну, хочет, пусть работает. Там делов-то. Покажешь ему всё, научишь… — вдруг поддержала меня мама. — Он с Аришкой сейчас не справится.

Чего это я не справлюсь?! Я хотел было возмутиться, но вспомнил, что мне шестнадцать и опыта заботы о детях у меня, типа, ещё нет.

— А заявки? — уже не столь уверенно спросила бабушка. — Их кто будет подписывать?